Сумерки - 17 Октября 2019 - Из жизни.ру

Четверг, 31.10.2019, 19:11
Привет, Гость | RSS
Астрология, гороскопы [1688] Бывает же такое! [1515] Гипотезы и версии [1399] Еда и кулинария [4713] Жестокий мир [176]
За гранью непознанного [7071] Здоровье,человек,красота [4503] История и культура [1959] Из жизни общества [1660] Из жизни животных и растений [1279]
Космос, астрономия [500] Люди и судьбы [1082] Мой дом - мой мир! [733] Мужчина,женщина,семья [2805] Музыка и релакс [300]
Наука и технологии [430] Предсказания,пророчества [1135] Психология [4377] Путешествия [568] Сад и огород [1266]
Смешное из жизни [722] Советы из жизни [2091] Страшилки из жизни [498] Спорт и хобби [269] Уфология и НЛО [459]
Фильмы и видео [4324] Цитаты,притчи,афоризмы [1447] Эзотерика,астрал,ченнелинг [5312] Экология,климат,стихия [338] Это интересно! Факты из жизни [2043]

Из жизни.ру ВКонтакте

Новости готовят

Никнейм: Izzhizni

Публикаций: 25053

Никнейм: ЧеLOVEк

Публикаций: 17073

Никнейм: Pantera

Публикаций: 9496

Никнейм: Region13

Публикаций: 1738

Никнейм: Татьяна

Публикаций: 1061

Actionteaser.ru - тизерная реклама

Сейчас на форуме

Никнейм: IgChad

Постов на форуме: 3581

Группа: Модераторы

Никнейм: Pantera

Постов на форуме: 2307

Группа: Модераторы

Никнейм: Сл@вян

Постов на форуме: 2024

Группа: Друзья

Никнейм: ЧеLOVEк

Постов на форуме: 589

Группа: Друзья

Никнейм: ИреN

Постов на форуме: 490

Группа: Друзья

Интересное сегодня

МОЛИТВА, ИЗБАВЛЯЮЩАЯ ОТ ВСЕХ ПРОКЛЯТИЙ

Цвет – это образ жизни

Ешь, чтобы жить, а не живи, чтобы есть

Календарь

Статистика

* ГЛАВНАЯ * ТЕСТЫ * ПЛАНЕТА ТАЙН * НАША ПЛАНЕТА * ВТОРАЯ ПЛАНЕТА* ФОРУМ * ДОБАВИТЬ МАТЕРИАЛ *

Главная » 2019 » Октябрь » 17 » Сумерки

03:01

Сумерки

ActionTeaser.ru - тизерная реклама

Сумерки потихоньку накрывали занесённую снегом по самые крыши маленькую деревеньку. Из печных труб тянулись к небу седые дымы, маленькие оконца изб светились мягким уютным светом. Тишина укрыла деревню пуховым одеялом; только изредка взлаивала какая-то брехливая собачошка да в пригонах шумно вздыхали коровы.

Высокая, не по годам прямая старуха, задав гусям корм и управившись в избе, присела на лавку у окна. Сумеречный свет вливался в избу, навеивая грустные мысли. Вот сидит она, одна-одинёшенька, дочери разъехались по разным городам(недаром она их всех выучила! Все в люди вышли!), внуков только на лето привозят, да и то не всегда… Вот ведь как быват – как внуки гостят, так спасу от их нету-ка! Ох и устаёт она от их проделок!... А сейчас нет никого – и пусто… И не хватат ково-то… Ох-ох-ох, грехи наши тяжкие… Ну-ко, Антоновна, соберися! Нечего сопли-те распускать! У девок всё ладно, а ты тутака развеньгалася! Слава Богу, у всех всё хорошо, всё ладно… За всю-то свою жизню и не такого нахлебалася – и то не ревливала, а щас чево?... Всё хорошо, всё ладно, всё ладно… Всё ладно…

Постепенно проваливаясь в дрёму, женщина снова и снова перебирает в памяти прожитые годы. Ох, немало их за спиной! А помнится всё, будто вчера было…

Родители Ульяны были в деревне пришлыми – сбежали в своё время от раскулачивания из белорусского села Купятичи, откуда и происходили родом. Мать Ульяны – Анна была дочерью зажиточного крестьянина. Хозяйство было крепкое и богатое! Но кулаком в прямом смысле этого слова назвать Дорофея – отца Анны, было нельзя: он хоть и нанимал батраков (наймитов), но и сам с утра до ночи работал наравне с ними! В страду отец уходил ещё затемно, и приходил затемно, падал на лавку и засыпал без сил. Утром чуть свет снова уходил робить, взяв с собой направленный женой узелок с едой. Анна была девушкой образованной – знала грамоту, письмо, счет и прочее, чему других её сверстниц учить не считалось нужным – бабье дело щи варить да детей рожать, а читать да писать – баловство одно! Но видно отец решил иначе, и дал дочери неплохое по тем временам образование. Так вот, полюбила эта Анна одного наймита – Антона по фамилии Малец. Да уж так полюбила, что всем сватам отказ давала! И ведь настояла на своём – обвенчались они с Антоном! И жили дружно да ладно, детушек на свет народили – и сыновей, и дочек. Младшенькая Ляночка така бассенька уродилась – век бы любовались! Но настали смутные времена – пришли к власти нЕроботи, да крепких мужиков раскулачивать принялись! Батюшка вовремя почуял неладное, велел детям брать всё, что можно, да ехать куды подале отсель – хоть за Урал! Так и попала семья Малец в Зауралье, осела в небольшом селе. Правда, в долгой дороге потеряли двоих детушек, ну да видно, Господу так угодно было…

Ульяне шёл семнадцатый годок, когда её просватали за Михаила. Сваха уж больно расписывала достоинства невесты:

-Девка-то справна да ладна! И статью и красой взяла! И на роботу злюшша – чо ни наурочишь – всё изладит! А углы-те в избе как чистО промыват! Верна примета – добрая хозяйка будёт! Ростом велика да могутна! Гли, Михалко, коль на гулянке где бражного лишку примешь – на себе домой допрёт!

А Михаилу и рассказывать ничего не нужно было – давно ведь он заприметил высокую, статную, кареглазую девушку, только подойти боялся – уж больно грозно взглядывала она на кандидатов в кавалеры! Невысокий коренастый Михаил, будучи ровесником Ульяны, ещё не думал о женитьбе, но родители уже всё решили за него – надо-ка оженить, а не то избегацца паря! Девки-те на его гужом вешаются, уж все ворота обоссали! Анна с Антоном тоже не были против – время уходит, девке взамуж пора, пока она в самом соку!

Молодых обвенчали, справили скромную свадьбу, и стала молодая семья жить потихоньку тИхом да лАдом…

Во дворе загремел цепью старенький пёс Бобка. Старуха, сбросив дрёму, вернулась к действительности. Бобка – не пустобрёх какой, зря взлаивать не станет. Знает, что хозяйка его и так поймёт. Сумерки за окном уже сгустились. Женщина, тщетно попытавшись хоть что-нибудь разглядеть через стекло, оделась и вышла во двор. Ну так и есть – гусь по сумёту перебрался через загородку и бродит по ограде. И какой лешак-от его вынес! Все добрыё-то гуси спят в тако время, а он вишь – чо – колобродит! Молодец, Бобка, службу свою туго знат, хоть совсем уже седой и почти слепой! Загнав гуся снова в загородку, старуха вернулась в тёмную избу. Свет зажигать не хотелось, воспоминания разбередили сердце, снова вернув её в ту счастливую пору, когда жили они со своим Михалкой душа в душу!... Ох, мила дочь, не лукавь сама-то себе хоть! Не всегда эдак-ту было! Бывало, что и погуливал он, Михалко-то…

Тогда уж четверо дочек-то было у них, когда в один совсем не прекрасный вечер к Ульяне прибежала Слышка. На самом деле женщину звали Лукерьей, то бишь Лушкой, но это была самая болтливая баба на деревне и все свои сплетни начинала одинаково: «Слышь-ка…» Так её и прозвали – Слышкой.

-Слышь-ка, Ляна, айда со мной, чо покажу!

-Говори тутака, неколды мне с тобой расхаживать!

-Айда, говорю! Давай-давай! – и потащила Ульяну за собой, не переставая тараторить. – Тамока тако-о!... Ой, чо тамока делацца!...Ой да щас сама увидишь!... Айда, айда бегом!...

Приведя женщину к одному из домов, Слышка зловещим шепотом произнесла:

-Слышь-ка, твой Михалко тута с махалязницей своёй!... Бери палку, хлешшы окны!

- Начто я буду хлестать? – спокойно спросила Ульяна. Слышка аж зашлась от возмущения!

-Как начто?!... Они же тамока!...С махалязницей!... Аль не веришь? Слышь-ка, говорю тебе – бери палку, хлешшы окны! Сама увидишь!

Молча развернувшись, Ульяна пошла домой. Что творилось в душе у женщины – одному Богу ведомо. С мужем она сама дома разберётся, а сор из избы прилюдно выносить не приучена. Слышка за спиной Ульяны ещё долго возмущенно кричала что-то вслед, но женщина её не слышала. Придя домой, Ульяна тихонько (чтобы девки не услышали) заплакала. Надо прореветься сейчас, пока Михаил не видит! Ему она своей слабости не покажет!

Через некоторое время звякнула калитка – вернулся хозяин. Ульяна уже успела вытереть слёзы и сполоснуть лицо студёной водой – не видать тебе, милой муж, жениных слёз! Михаил медлил, пытаясь оттянуть время встречи с женой. По крикам на улице он понял, что та уже знает о его похождениях… Как и любой мужчина, он не выносил женских слёз и скандалов. Но чему быть – того не миновать! Войдя в избу, Михаил приготовился выслушивать упрёки жены, но каково же было его изумление, когда он увидел её совершенно спокойной, как будто даже немного отстранённой и…молчащей! Хозяин в растерянности так же молча сел на лавку у двери. Ульяна, продолжая молчать, накрыла на стол и положила мужнину ложку возле миски. Кусок не лез в горло Михаила. Идя домой, он готовился к отпору нападений жены, пытался найти себе оправдание в столь низком поступке, может даже жену обвинить, а тут… Молчание давило, хуже самого тяжёлого гнёта…

-Лянушка, голубка моя, ну не молчи… Ну виноватый я, ну дурак… Я ить вас люблю, а тут како-т морок нашёл… Ну стукни ты меня коли тебе легче станет!

-Кто я , чтоб тебя стукать? Не стану. А скажу тебе так, милой муж: коли тебе с энтой… лучше, так и поди к ней и живи тамо-ка. А сюды дорогу забудь – нет у тебя боле ни жены, ни дочерей! А коли дОроги мы тебе – не позорь ни меня, ни детей! А то кака слава про девок по деревне пойдёт – взамуж никто брать не захочёт. Люди скажут – батька то их бросил, стало быть брошенки оне, стало быть с имями неладно чо-то… Сёдни на лавке поспишь, а завтре утресь поговорим. – Развернулась и ушла в горницу.

В эту ночь ни один из них не сомкнул глаз. Михаил ворочался на лавке, прислушиваясь: не плачет ли жена? А то бы пришёл, приласкал, успокоил, мабуть и смягчилась бы она… А Ульяна изо всех сил сдерживала слёзы и всё думала, думала… Ладно ли она поступила? А ну как и правда уйдёт? Что люди-то скажут? Деревенская молва хуже судебного приговора – тот хоть оспорить можно, а тут – вряд ли…

Встав рано утром, Михаил взялся класть печурку, которую уже давно обещал жене. Дочерям дал задание месить глину, что девчонки и бросились выполнять с большим рвением, а сам клал кирпичи. Ульяна сначала насторожённо наблюдала за мужем, затем, видя, что тот и не собирается никуда уходить, немного успокоилась. Михаил, до безумия любивший своих дочерей, остался с семьёй. И жена за все оставшиеся им до войны годы разговора об мужниной измене ни разу не заводила…

Заскрипели ступеньки крыльца – никак, идёт кто-то! Старуха тяжело поднялась с лавки и щёлкнула выключателем. Ослеплённая светом, она не сразу разглядела вошедшую.

-Ктой-то? Никак ты, Лина?

- Я, Антоновна! – ответила вошедшая баушка Акулина.

-Чевой-то ты? Аль стряслось чево?

-Гляжу – у тебя свету нету и нету! Я уж напужалася – поди-ка с тобой чево приключилося! Вот и пришла проведать. Всё ли ладно, Антоновна?

- Всё ладно, Степановна. Я тутака задремала чутка, вот огонь и не зажгла.

- Ну и ладно, что ладно. Айда нето ко мне похлёбку исть. Я этта куричошку забила, знашь – ту, рябеньку, дак вот дивно похлёбки-то вышло, одной не съись.

-Почто забила-то? Она ить у тебя ладно неслася-то!

-Третьеводни зашла в курятник, гляжу – все куры как куры, а рябенька кака-то квёлая ходит. Забрала её в избу, отваживалася уж с ей, а ей всё не лучче. Вот вечорось и забила. Жалко, хороша куричошка-то была… Ну дак айда похлёбку-то хлебать!

Уже поздно вечером, Вернувшись от Акулины, Ульяна улеглась в кровать, но сон не шёл. Память предательски подсовывала печальные картины расставания с мужем…

Михаила призвали на фронт в первые же дни войны. Бабы, провожая своих мужиков, выли в голос, осыпая проклятиями всё фашистское отродье, Ульяна же, прижимая к груди младшую дочку Лиду, родившуюся перед самой войной, не проронила ни слезинки. На упрёки подрунек отвечала:

-Не стану я его заране оплакивать – живой он! И возвернётся живой! Пущай меня запомнит вот такой, а не зарёванной клуней!

Михаил с фронта писал часто, и в каждом письме просил: «Ляна, береги девок! Учи их, чтоб мои дочери грамотными были!» Вот и старалась Ульяна изо всех своих сил, да не всё ладно вышло… Схоронила одну из дочек- Машеньку, не уберегла… Зарок себе дала – что бы ни случилось, остальных дочерей – Симу, Галю, Валю, Раю и Лиду подымет на ноги! Работала, как и все тыловики в то время – ни для кого поблажек не было, все последние силы из себя выжимали: всё для фронта, всё для Победы! Вспомнилось награждение передовиков в клубе. Мужикам, которых в деревне осталось «полтора Ивана», выдавали опорки, а женщинам – отрезы ткани. Улыбнулась, припомнив, как на сцену вышла доярка Валентина и, получив кусок пёстренького ситчика, вскинула сжатую в кулачок руку кверху и прокричала на весь зал:

-Робила, как чо и есть, буду робить, как чо и есть! Отпластну тряпицу на платье – и вам не указать!!! –и под аплодисменты гордо спустилась вниз.

Ульяне тогда достался отрез грубого серого сукна. Из него она нашила дочерям юбки, а для себя ткани уж и не хватило.

Весной на пахоте, пожалев стельную корову, запряжённую в плуг, надорвалась Слышка…. Сама накинула себе на шею хомут – и попёрла… Вечером слегла, а утром уже не смогла встать. Фельдшерица, осмотрев женщину, велела готовить телегу, чтобы отвезти Лукерью в больницу, хотя та категорически отказывалась – на ково робетёшек и хозяйство-то оставить? Родни нету, а у соседей и самих делов невпроворот… Но состояние всё ухудшалось, и Слышку увезли в райцентр. Через две недели приехали две строгие женщины и велели собирать детишек в детский дом… Зарёванные бабы – соседки Лукерьи связали нехитрые детские пожитки в узлы и долго ещё смотрели вслед таратайке, увёзшей детей. Никто не проронил ни слова – всё и так было понятно… А ещё через три дня пришла похоронка на Павла – мужа Лушки…

Письма с фронта от Михаила приходили всё реже, а с лета 1943 перестали приходить совсем. Ульяна и сама истово молилась перед иконами, и девок заставляла кланяться Боженьке и просить его уберечь ихнего тятьку от гибели на войне. Дочери, глядя на осунувшееся лицо матери, хором пели молитвы и старательно бились лбами об пол у божницы. Каждый раз при виде почтальонки женщина с надеждой и в то же время со страхом ждала весточки, но почтальонка проходила мимо… Ульяна сама себя успокаивала – мол, всяко быват, письма теряются, али контуженый где в госпитале лежит – писать не может… Самое главное – похоронки-то нет, значит живой!....

Растревоженная память так и не дала старухе уснуть… Она встала, подошла к большому старинному комоду (ещё из её приданого!) и достала из-под самого низа картонную папку. Разложив перед собой на столе фронтовые треугольнички, пожелтевшие от времени и потёртые на сгибах, бережно погладила их рукой… Отдельно лежал прямоугольный кусочек бумаги, на котором было написано, что её муж Михаил признан пропавшим без вести в сентябре 1943 года…

Ульяна встретила Победу с радостью и надеждой - вот-вот вернётся её любимый и долгожданный супруг! Ведь похоронки так и не было! Значит, должон он вернуться к ней и дочерям! Но проходили дни, месяцы, а Михаил так и не возвращался. Как-то раз завернули к ним в деревню на рыбалку мужики из соседнего села. Ульяна в это время выбирала сети из озера. Слово за слово- разговорились. И один из приезжих рассказал ей, что служил вместе с её мужем; что во время бесконечных отступлений-наступлений под Ленинградом Михаила со товарищи оставили прикрывать отступление, а когда отбили плацдарм обратно, никого из бойцов не нашли – ни живыми, ни мёртвыми… Женщина в тот же вечер пешком за 20 километров пошла в райвоенкомат, чтобы точнее узнать о судьбе мужа. Всю ночь провела на ступеньках, а утром, рассказав всё что узнала, потребовала разыскать сведения о Михаиле. После этого ей и прислали вот эту страшную бумагу… Тогда Ульяна, рыдая, вынесла из избы все иконы и наказала дочерям не ходить боле в церкву – раз Бог не услышал их горячие мольбы, не стОит больше ему кланяться…

Вытерев рукой сухие глаза (слёз давно уже не было – все выплаканы на три поколения вперёд!), старуха бережно сложила бумаги обратно в папку.

- Вот так, Миша, всё изладила, как ты велел. Девок выучила, внуков вырастила, дом блюду, как и полагается. Дочери меня не бросают – часто проведать приезжают, гостинцы возят. К себе зовут, а я не еду – ково мне-ка в городу делать? На ково я хозяйство-то брошу? Вот токо тяжко уж мне становится управляться-то… Чую, скоро свидимся мы с тобой… Тамо… - Хоть старуха и не молилась после того случая, но к концу жизни всё чаще приходили мысли: а что ТАМ? А вдруг всё-таки что-то есть?... И Михаил видит и слышит её… Поэтому иногда старуха разговаривала с ним, как с живым. А муж смотрел на неё с портрета – молодой, красивый, весёлый, и словно подбадривал женщину: «Не боись, Ляночка! Я с тобой! Я всегда рядом!»

Скупой утренний свет, пробившись сквозь замёрзшее окно, осветил женщину, уронившую седую голову на руки, обнимавшие серую картонную папку… Начинался новый день.

Ольга Ячменёва

Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.