Продолжаем рассказывать о наших соотечественницах, которые стали незаменимыми подругами и музами великих людей недавнего прошлого и современности. 

Эльза Триоле и Луи Арагон

Младшая сестра Лили Брик, Элла, когда-то опрометчиво познакомившая сестру с нравившимся ей самой Маяковским, тоже не была обделена вниманием мужчин. По ней страдал, например, Виктор Шкловский: «Люблю тебя немыслимо, — писал он, — Прямо хоть ложись и помирай». Но Эля предпочла французского офицера и, обретя новое имя — Эльза Триоле, в 1918 году уехала от ужасов революции во Францию. Брак продержался недолго. Зато набрался материал для первой книги Эльзы. Триоле успела поработать в лондонской архитектурной мастерской, берлинском издательстве, войти в круг парижской богемы.

Луи — единственный человек, который может явиться на собрание компартии в розовом фраке

На Монпарнасе тогда собирался весь цвет: Модильяни, Кокто, Пикассо, Леже, Элюар, Аполлинер... Но даже среди них выделялся поэт, романтический красавец, бунтарь Луи Арагон, совмещавший, казалось бы, несовместимое. Его любили женщины, он был не чужд гомосексуальных утех, симпатизировал коммунистам. Друзья говорили, что Луи — единственный человек, который может явиться на собрание компартии в розовом фраке. Арагон уже тогда интересовался Россией, на него произвел впечатление Маяковский, с которым его познакомила Эльза. Количество общих тем росло, завязался роман, и в феврале 1928 года Арагон и Триоле поженились.

Луи к тому времени стал «красным с головы до пят». Его неохотно печатали, и главным добытчиком оказалась Эльза. Она работала секретарем, преподавала русский язык, переводила Эренбурга, но самым доходным занятием стали украшения, которые она создавала из всего, что попадалось под руку, — пуговиц, осколков, ореховой скорлупы, гороха, папье-маше. Муж-поэт тоже участвовал в деле: брал с утра чемоданчик и, как заправский коммивояжер, обходил с ним модные дома — два творца прекрасно сосуществовали под одной крышей.

Вот как описывала их быт Майя Плисецкая: «Жить у Арагона и Эльзы было занятно. Оба писателя просыпались на рассвете, выпивали по чашке черного кофе и писали, полусидя в постели, до полудня. В эти часы я для них не существовала. На вопросы они не отвечали, на звонки у дверей — и подавно, к телефону не подходили. Тишина. Только скрип перьев да посапывания». Они были друг у друга первыми читателями и первыми ценителями. «То место, где Эльза отводит скучающий взгляд от моей рукописи, мне следует переписать заново», — говорил Арагон. У Эльзы в 1938 году вышла первая книга на французском. А через семь лет Триоле удостоилась престижной Гонкуровской премии за сборник рассказов о движении Сопротивления. Впервые за полвека эту премию получила женщина, да еще пишущая на неродном языке.

Началась война. «…От недостатка жиров, — писала Эльза, — мы начали шелестеть, как сухие листья». Это не помешало им наладить выпуск нелегальной газеты. Эльза сама возила в поезде чемоданы запрещенной литературы, «внутри не прикрытой даже носовым платком». Ходили по лезвию ножа: он — коммунист, она — еврейка, но выжили. Наступил мир. И захотелось тишины — домика в деревенской глуши, где бы их никто не тревожил. Поиски затягивались, но наконец в июле 1951 года мечта сбылась, дом куплен.

 

Здесь и далее: дом Эльзы и Луи в Сент-Арну-ан-Ивелине

  

     

Здесь они писали и занимались хозяйством. Посадили сирень, жасмин, лаванду. Арагон вечно что-то чинил, копал, прореживал лес. Однажды Лиля прислала сестре кольцо. Поблагодарив, Эльза ответила, что оно теперь ей не подойдет: пальцы оббиты о клавиши, ногти поломаны. На лице — морщины… «Стара, как смертный грех», — резюмировала она. Но ее морщины не помешали Арагону в том же году сочинить поэму «Одержимый Эльзой». Там, на любимой мельнице, Эльза и умерла в 1970 году. Арагон переживал по-своему: вспомнил молодость, завел секретаря-любовника... Похоронили их рядом, там же, в Сент-Арну-ан-Ивелине. Словно предвидя нападки на любимого мужа, Эльза попросила выбить на надгробном камне цитату из своего романа: «Мертвые беззащитны. Но надеемся, что наши книги нас защитят».

Элеонора Яблочкина и Тонино Гуэрра

Элеонора работала на «Мосфильме» вместе с мужем. А в 34 года осталась вдовой. Казалось, что жизнь закончилась. Летом 1975 года в Москве проходил IX Международный кинофестиваль, что было огромным событием — такие фильмы, такие имена! На внеконкурсном показе демонстрировались, как это обычно бывало, самые интересные ленты. Среди них — свежая картина Микеланджело Антониони «Профессия: репортер».

И тут выясняется, что легендарный режиссер вместе со съемочной группой приглашен на прием к Элеонориным друзьям — в дом нейрохирурга Александра Коновалова. Это были не просто гости, квартира для встречи выбиралась вышестоящими инстанциями и должна была показать иностранным гостям, как живут в России, — гигантская библиотека, рояль, картины...

Лоре тогда никого не хотелось видеть, но упустить такой случай она не могла. 60-летний Микеланджело к тому моменту уже устал от фестивальной шумихи, был задумчивый и злой. Положение спасал живой и обаятельный Тонино Гуэрра (по его сценариям были сняты почти все фильмы Антониони). Он шутил, старался всех вовлечь в разговор. Вот и Лору спросил: «Вы были в Италии?» На ответ «нет» поинтересовался: «А вы бы хотели?» Куда ему было понять, что в Советском Союзе свободное передвижение по миру невозможно.

Лора, Тонино Гуэрра и Андрей Тарковский

Через 20 дней она получила приглашение в Италию: «Моей невесте Элеоноре Яблочкиной». Кто-то посоветовал написать про невесту, чтоб наверняка выпустили. Лора отложила приглашение подальше и никому про него не сказала — не хотелось из-за случайного знакомства терять работу на «Мосфильме», а уж уволили бы непременно. Но зимой они снова встретились. Гуэрру тогда позвал в Россию Сергей Бондарчук, который хотел снимать фильм о Москве по его сценарию. И Тонино создал такой коллаж: о женщине, работавшей в комнате матери и ребенка на Казанском вокзале, о подпольном бильярде в Парке культуры, о смотрителе дачи Брежнева. Его вызвали на ковер и спросили: «Сеньор Гуэрра, вы же видели, что у нас строятся высотные дома? Вы видели наши заводы и фабрики? Почему же ничего этого нет в вашем сценарии?»

Воздух — это та легкая вещь, что вокруг твоей головы. Она становится светлее, когда ты улыбаешься

Фильм, конечно, снят не был. Но любовь с рыжеволосой москвичкой, так походившей на венецианских красавиц, закрутилась вовсю, и ни Госкино, ни КГБ не смогли этому помешать. Тогда-то он и подарил ей птичью клетку, наполненную обрывками бумаги со смешными и трогательными фразами: «Я хочу говорить тебе круглые слова», «Если у тебя есть гора снега, держи ее в тени». Или ту, что звучала потом в финале «Ностальгии» Андрея Тарковского: «Воздух — это та легкая вещь, что вокруг твоей головы. Она становится светлее, когда ты улыбаешься».

Гуэрра в тот приезд увидел другую Москву: Шепитько, Хуциева, Тарковского, Хамдамова — авторов лучшего русского кино. Белла Ахмадулина перевела его стихи... Тонино был покорен и очарован, прежде всего Лорой, открывшей ему этот мир. А затем и она все-таки попала в Италию, и тут уж настала Лорина очередь щипать себя, чтоб доказать, что вечер в обществе Феллини, Мазины, Маркеса и Антониони — это не сон. А Тониночко, как потом звала его Лора, был с ними накоротке.

Тонино с Лорой счастливо прожили вместе 35 лет, до самой его смерти в 2012 году.

Быть спутницей гения нелегко… Ранее «Моя Планета» писала о русских женах Пабло Пикассо, Ромена Роллана, Хосе Рауля Капабланки. У каждой из них были свои секреты. А здесь — история Лидии Делекторской и Анри Матисса, в которой горечи больше, чем радости.