В начале 1980-х годов польские и американские фирмы обратились в Международный арбитражный суд с просьбой запретить Советскому Союзу продавать водку за границей как русский национальный продукт, поскольку этот напиток впервые был произведен в Польше и Америке. Суд потребовал у советской стороны предоставить доказательства нашего первенства…

«Водячная» береста

Поскольку никаких документальных доказательств у нас никто и никогда не искал, то в правительстве поднялся переполох. Если верх одержат поляки или американцы, то нам придется покупать у них право на экспорт собственной водки!

На помощь чиновникам пришел скромный историк В. В. Похлебкин. Он пересмотрел горы архивных документов и нашел-таки указ великого князя Ивана III от 1474 года, по которому людям, производившим водку на дому, запрещалось ее продавать. По мнению исследователя, указ свидетельствовал о введении на Руси первой государственной монополии на водку.

Документы, представленные противной стороной, у суда доверия не вызвали. В 1982 году он признал приоритет СССР и право на производство водки, использование торговой марки и рекламного лозунга: «Только водка из России – настоящая русская водка».

Введение государственной монополии означало, что к 1474 году водка на Руси диковинкой уже не была, ее производили в значительных количествах, и она пользовалась устойчивым спросом. Но когда и где она появилась – оставалось загадкой до тех пор, пока в 1996 году профессор А. П. Смирнов не заинтересовался новгородскими берестяными грамотами, одна из которых гласила: «Аже водя по 3 рубля продаи али не водя не продаи».

Согласно версии Смирнова, грамота представляет собой наказ боярина к управляющему, собиравшемуся поехать в хозяйскую вотчину. Тот должен был выяснить, готова ли водка («водя»), предназначенная для продажи. Если водка готова, что ее надо было продать по три рубля, а если не готова («не водя»), то с продажей следовало повременить.

Поскольку историки датировали грамоту ориентировочно 1250 годом, то отечественные производители водки решили эту дату сделать годом ее рождения, а местом рождения был назван Господин Великий Новгород.

Неисправимые «питухи»

С древних времен до конца XVII века простой народ производил водку самыми примитивными способами – вымораживая или прогревая ржаное сусло. Простейшие перегонные аппараты – алямбики, – состоявшие из глиняной корчаги (кувшин с широким горлом) и особой крышки к ней, использовали только бояре да крупные монастыри.

Процесс получения водки был долгим, и при корчагах и перегонных аппаратах всегда должен был сидеть надежный человек, поэтому в средние века производство водки именовали «сидением спирта» или «водочным сидением», а саму водку часто величали – по одному из составляющих или способу производства, а может быть, и по воздействию – «хлебенным» или «горячим» вином.

Когда на Руси появились первые питейные места, история умалчивает. Известно, однако, что уже при Иване Калите (начало XIV века) на ярмарке в Холопьем городке торговые сделки обмывались сразу... в семидесяти питейных домах. Иван Грозный учредил первые «царевы» кабаки, коим водку поставлял государев Сытный двор.

Правда, чтобы народ не спился, гулять в кабаках ему разрешалось в строго определенные дни – на Рождество Христово и на Пасху, в поминальную родительскую субботу и в Николин день. Однако находилось немалое число «питухов», живших под девизом: «Нашу волю не сломить: пили, пьем, и будем пить!»

С ними у царских стражников разговор был короток. Попался пьяным в будний день впервые – садись в «бражную тюрьму» на несколько недель. Второй раз попадешься – поведут тебя по улицам, лупцуя кнутом. За третью «вину» сидеть приходилось долго, при этом провинившегося били батогами до десяти раз. Ну а за четвертую «вину» грозило пожизненное заключение.

Иностранцы, побывавшие на Руси в XV–XVII веках, наперебой описывали пьянство русских. Любопытно, что во всех воспоминаниях в качестве красочного примера фигурировала злосчастная стрелецкая слобода Наливайка (от слова «налей»), находившаяся в Замоскворечье.

Оказалось, что московский князь был вынужден переселить из Кремля за Москву-реку не русских, а... иноземных солдат: поляков, немцев и литовцев, потому что, как писал голштинский придворный советник, математик и антиквар Адам Олеарий, «иноземцы более московитов занимались выпивками, и так как нельзя было надеяться, что этот привычный и даже прирожденный порок можно было искоренить, то им дали полную свободу пить.

Чтобы они, однако, дурным примером своим не заразили русских (эти последние также весьма склонны к пиршествам и выпивкам), то пьяной братии пришлось жить в одиночестве за забором».

Перегонные аппараты для Персии

Как ни странно, русская водка пришлась по нраву даже персидскому шаху. Персидские торговые люди и купцы были желанными гостями на Руси. В какой-то из своих приездов они и закупили несколько ведер водки.

Под каким «соусом» ее преподнесли ревнителю ислама шаху Аббасу I, никто не знает. Но только очередное персидское посольство передало царю Борису Годунову просьбу шаха о присылке двух перегонных аппаратов и 200 ведер (2000 литров) водки.

В сентябре 1600 года на двух речных судах персы отбыли из Москвы на родину. С собой они везли два отличных медных перегонных аппарата («кубы винные»), а также трубы и таган (котел) к ним. Получив 200 ведер водки в Казани, персы на радостях, видимо, устроили гульбу и «пили всю ночь, пока была мочь».

Но закончился пир их бедою. 24 октября на Волге, «напротив Курдюма-острова», неподалеку от Саратова, оба судна были разбиты якобы... из-за непогоды. Перегонные аппараты пошли ко дну. Сколько ни ныряли персы-бедолаги в ледяную воду, так ничего и не отыскали.

Сопровождавший персов князь Александр Засекин сообщил царю о случившемся. Пришлось снова обратиться к мастерам.

Послы, опасаясь шахского гнева, терпеливо ожидали в Саратове новых «кубов», потом перебрались в Астрахань. Только в мае 1601 года они получили долгожданный груз. Вслед за персами нашу водку стали закупать шведы, потом – англичане и... пошло-поехало.

В 1581 году Иван Грозный завел при своем дворе государеву аптеку, где иноземные специалисты производили не только лекарства, но и различные напитки, в том числе водку, для царского стола. С 1620 года поставкой напитков и лекарств ко двору стал заниматься Аптекарский приказ.

При царе Алексее Михайловиче на месте, где ныне стоит Исторический музей, была открыта аптека для населения. Иноземцы, обслуживавшие ее, то и дело сетовали на застой в делах – из-за дороговизны народ лекарства не покупал. Зато открытый при аптеке кабак процветал.

Петр I, постоянно нуждавшийся в средствах для ведения Северной войны, объявил свободу винокурения, обложив производителей двойным налогом – те платили с «кубов» и полученной водки. За законностью винокурения следила Кормчая контора.

Виновных в тайном производстве и продаже водки волокли в пыточные (одна из них находилась в подземелье бывшего дома дьяка Аверкия Кириллова, ныне здание на Берсеневской набережной занимает Институт искусствознания).

С помощью водки Петр I пытался повысить культурный уровень россиян. Первый музей (Кунсткамера), созданный им в Санкт-Петербурге, популярностью у народа не пользовался.

Ну кто, скажите на милость, получит удовольствие, любуясь на заспиртованных уродцев и разных гадов? Но когда император приказал выдавать каждому посетителю по 200-граммовой чарке водке (при желании ее могли заменить на чашку чая), народ в музей зачастил.

Миф о сорокаградусной

Российский химик Т. Е. Ловиц впервые получил чистый 100-процентный спирт в 1796 году. К середине XIX века его производство было поставлено на промышленную основу. Долгое время в России не существовало каких-то водочных стандартов. Это позволило наиболее наглым винокурам поставлять на рынок под видом русской водки мерзкое питье, полученное от перегонки картофеля и свеклы.

Русские химики-патриоты во главе с Дмитрием Ивановичем Меделеевым решили разработать водочный эталон. По их авторитетному мнению, настоящая русская водка должна была иметь легкий аромат, мягкий вкус и крепость 40 градусов. В 1894 году такая водка была запатентована в России как «Московская особая».

Долгое время я, как и миллионы других россиян, полагала, что наша водка имеет крепость 40 градусов. А недавно в монографии В. В. Золотарева «Под знаком Лебедя и Орла» вдруг вычитала, что после 1914 года у нас в стране не было произведено ни одной бутылки настоящей менделеевской водки.

Настоящая сорокаградусная водка должна иметь на этикетке надпись: «47,4 % об.». У нас же на каждой водочной этикетке красуется надпись: «40 % об.». А по таблице, разработанной Д.И. Менделеевым, крепость этой водки равна 33,4 градуса.

По мнению отечественных винокуров, водку надо пить не до еды, а после нее и обязательно мелкими глоточками, наслаждаясь ее вкусом и ароматом. В России, однако, более распространены исключения из правил…